Россия и русские глазами классиков XIX –XX века.
Определим национальную культуру как специфическую совокупность способов взаимодействия людей в среде данного национального общества и с внешней для этого общества средой.
Существенный вклад, упорядочение и систематизацию в изучение и описание российской культуры внесли работы П.Я.Чаадаева, В.О.Ключевского, Н.А Бердяева Н.О Лосского, Л.Н.Гумилева, Д.С.Лихачева, Г.Г.Дилигенского и др.
Приведем наиболее характерные констатации этих исследователей, опуская, для краткости доказательства и аргументацию.
П.Я.Чаадаев (1794 – 1856)
П.Я.Чаадаев [Чаадаев, 1989] видел проявления противоречивости русского национального характера в следующем: деспотизме, гипертрофии государства (этатизме); в жестокости, склонности к насилию; обрядоверии; безличном коллективизме; национализме и самохвальстве; в эсхатологически-мессианской религиозности; воинствующей безбожности; анархизме, вольности (внутренней свободе); в доброте, человечности, мягкости, сострадании, универсализме и всечеловечности; во внешнем благочестии, раболепии, слепой покорности; в бунтарстве, своеволии; в искании Бога.
Перечисленные свойства были связаны мыслителем с историей России: «Сначала дикое варварство, затем грубое суеверие, далее – иноземное владычество, жестокое, унизительное, дух которого национальная власть впоследствии унаследовала – вот печальная история нашей юности».
Общее отношение мыслителя к русскому человеку было скорее отрицательным, в качестве образца представлялись народны Европы и католицизм, однако, блестящий стиль и полемическая заостренность инициировали исследования других ученых. Интересно отметить, что приведенный перечень свойств ни разу полностью не отвергался другими исследователями, но дополнялся и корректировался по содержанию и расстановке приоритетов.
В.О Ключевский (1841 – 1911)
В.О Ключевский приводит следующий перечень черт национального характера великоросса: расчетливость; изворотливость в мелких затруднениях; привычка к терпеливой борьбе с невзгодами и лишениями; больше оглядываться назад, чем заглядывать вперед; больше осмотрительности, чем предусмотрительности; больше замечать следствия, чем ставить цели; каприз собственной отваги (авось); производить впечатление непрямоты, неискренности; думать надвое (и это кажется двоедушием); кратковременное напряжение сил (аврал); приемлемость совместной работы на больших просторах.
В.О Ключевский пишет, что «расчетливый великоросс любит подчас очертя голову, выбрать самое что ни на есть безнадежное и нерасчетливое решение, противопоставляя капризу природы каприз собственной отваги. Эта наклонность дразнить счастье, играть в удачу и есть великоросское авось».
В двадцатом веке это свойство назовут «избежанием неопределенности». Пока же, в девятнадцатом, исследователи в некотором смущении отмечают наличие в русских взаимоисключающих черт, причем в одном и том же человеке и в одно и то же время. «Авось» становится символом. «Авось, о шиболет народный»… Пушкин гениально точно поставил авось в качестве родового признака русского, так же как Библия ставила правильное произношение слова шиболет в качестве родового признака еврея.
Пушкин, как гениальный выразитель лучших черт русского народа послужил для еще одного гения - Ф.М.Достоевского – образцом русского свойства «всемирной отзывчивости»: « не было поэта с такою всемирною отзывчивостью, как Пушкин, и не в одной только отзывчивости тут дело, а в изумляющей глубине ее, а в перевоплощении своего духа в дух чужих народов, перевоплощении почти совершенном, а потому и чудесном, потому что нигде ни в каком поэте целого мира такого явления не повторилось…тут-то и выразилась наиболее его национальная русская сила, выразилась именно народность его поэзии, народность в дальнейшем своем развитии, народность нашего будущего, таящегося уже в настоящем, и выразилась пророчески. Ибо что такое сила духа русской народности как не стремление ее в конечных целях своих ко всемирности и ко всечеловечности?...»[Достоевский, 1984, с. 146-147]
Конец XIX – начало XX века. Страна бурно развивается. Активно ищутся исторические корни русского народа. Известный меценат Павел Михайлович Третьяков (1832 - 1898) заказывает и покупает для своей картинной галереи у Сурикова, Васнецова, Репина, Левитана, Рериха и др. картины на русскую тематику, музыкальный критик В.В.Стасов инициирует создание и активно пропагандирует музыкальные произведения на темы русской истории. Рождаются «Хованщина» Мусоргского, «Князь Игорь» Бородина, «Снегурочка» Римского-Корсакова. Указом Николая II в Петербурге начинается создание задуманного еще при Александре III Русского музея, не всемирно известной сейчас картинной галереи, но мощного научно-исследовательского центра, предназначенного для изучения национальной культуры России во всех ее проявлениях. Проект был прекращен после 1917 года.
Н.А.Бердяев (1874 - 1948)
Известный философ и публицист Н.А.Бердяев [Бердяев,1990] в начале ХХ в. исследует характер русского народа. Слово «менталитет» еще не употребляют. Бердяевское раскрытие темы во многом определяется его позицией христианского, православного философа и блестящего диалектика.
Бердяев отмечает поляризованность российского характера, в котором совмещаются совершенно противоположные черты: деспотизм, гипертрофия государства и анархизм, вольность; жестокость, склонность к насилию и доброта, человечность, мягкость; обрядоверие и искание правды; индивидуализм, обостренное сознание личности и безличный коллективизм; национализм, самохвальство и универсализм, всечеловечность; эсхатологически-мессианская религиозность и внешнее благочестие; искание Бога и воинствующее безбожие; смирение и наглость; рабство и бунт.
Важным наблюдением Бердяева явилась связь географических и культурных факторов: «Есть соответствие между необъятностью, безгранностью. бесконечностью русской земли и русской души, между географией физической и географией душевной. В душе русского народа есть такая же необъятность, безгранность, устремленность в бесконечность, как и в русской равнине. Поэтому русскому народу трудно было овладеть этими огромными пространствами и оформить их».
«Русский народ… не знал меры и легко впадал в крайности. У народов Западной Европы все гораздо более детерминировано и оформлено, все разделено на категории и конечно. Не так у русского народа, как менее детерминированного, как более обращенного к бесконечности и не желающего знать распределения по категориям».
Непосредственно к нашей теме относятся строки, посвященные отношению народа и власти, национальной культуры и государства: «…верно, что русские не любят государства и не склонны считать его своим, они или бунтуют против государства, или покорно несут его гнет. Зло и грех всякой власти русские чувствуют сильнее, чем западные люди. Но может поражать противоречие между русской анархичностью и любовью к вольности и русской покорностью государству, согласием народа служить образованию огромной империи.
То, что Россия так огромна, есть не только удача и благо русского народа в истории, но также и источник трагизма судьбы русского народа. Нужно было принять ответственность за огромность русской земли и нести ее тяготу. Огромная стихия русской земли защищала русского человека, но и сам он должен был защищать и устраивать русскую землю. Получалась болезненная гипертрофия государства, давившего народ и часто истязавшего народ.
Приведем также блестящий анализ темы «народ и бюрократия», проведенный за несколько десятилетий до того, как эта тема стала модной в отечественной научной литературе.
Диалектик Бердяев формулирует свою первую антиномию: «Россия - самая государственная и самая бюрократическая страна в мире, все в России превращается в орудие политики. Русский народ создал могущественнейшее в мире государство, величайшую империю. С Ивана Калиты последовательно и упорно собиралась Россия и достигла размеров, потрясающих воображение всех народов мира. Силы народа, о котором не без основания думают, что он устремлен к внутренней духовной жизни, отдаются колоссу государственности, превращающему все в свое орудие. Интересы созидания, поддержания и охранения огромного государства занимают совершенно исключительное и подавляющее место в русской истории. Почти не оставалось сил у русского народа для свободной творческой жизни, вся кровь шла на укрепление и защиту государства. Классы и сословия слабо были развиты и не играли той роли, какую играли в истории западных стран. Личность была придавлена огромными размерами государства, предъявлявшего непосильные требования. Бюрократия развилась до размеров чудовищных. Русская государственность занимала положение сторожевое и оборонительное. Она выковывалась в борьбе с татарщиной, в смутную эпоху, в иноземные нашествия. И она превратилась в самодовлеющее отвлеченное начало; она живет своей собственной жизнью, по своему закону, не хочет быть подчиненной функцией народной жизни. Эта особенность русской истории наложила на русскую жизнь печать безрадостности и придавленности. Невозможна была свободная игра творческих сил человека. Власть бюрократии в русской жизни была внутренним нашествием неметчины. Неметчина как-то органически вошла в русскую государственность и владела женственной и пассивной русской стихией. Земля русская не того приняла за своего суженого, ошиблась в женихе. Великие жертвы понес русский народ для создания русского государства, много крови пролил, но сам остался безвластным в своем необъятном государстве. Чужд русскому народу империализм в западном и буржуазном смысле слова, но он покорно отдавал свои силы на создание империализма, в котором сердце его не было заинтересовано. Здесь скрыта тайна русской истории и русской души. Никакая философия истории, славянофильская или западническая, не разгадала еще, почему самый безгосударственный народ создал такую огромную и могущественную государственность, почему самый анархический народ так покорен бюрократии, почему свободный духом народ как будто бы не хочет свободной жизни?».
Таинственное противоречие есть в отношении России и русского сознания к национальности. Это - вторая антиномия, не меньшая по значению, чем отношение к государству. Россия - самая не шовинистическая страна в мире. Национализм у нас всегда производит впечатление чего-то нерусского, наносного, какой-то неметчины. Немцы, англичане, французы - шовинисты и националисты в массе, они полны национальной самоуверенности и самодовольства. Русские почти стыдятся того, что они русские; им чужда национальная гордость и часто даже -увы! - чуждо национальное достоинство. Русскому народу совсем не свойственен агрессивный национализм, наклонности насильственной русификации. Русский не выдвигается, не выставляется, не презирает других. В русской стихии поистине есть какое-то национальное бескорыстие, жертвенность, неведомая западным народам. Русская интеллигенция всегда с отвращением относилась к национализму и гнушалась им, как нечистью. Она исповедовала исключительно сверхнациональные идеалы.
Таков один тезис о России, который с правом можно было высказать. Но есть и антитезис, который не менее обоснован. Россия - самая националистическая страна в мире, страна невиданных эксцессов национализма, угнетения подвластных национальностей русификацией, страна национального бахвальства, страна, в которой все национализировано вплоть до вселенской церкви Христовой, страна, почитающая себя единственной призванной и отвергающая всю Европу, как гниль и исчадие дьявола, обреченное на гибель. Обратной стороной русского смирения является необычайное русское самомнение. Самый смиренный и есть самый великий, самый могущественный, единственный призванный. «Русское» и есть праведное, доброе, истинное, божественное. Россия - «святая Русь». Россия грешна, но и в грехе своем она остается святой страной - страной святых, живущей идеалами святости».
Третья антиномия Бердяева:
«Русской душе не сидится на месте, это не мещанская душа, не местная душа. В России, в душе народной есть какое-то бесконечное искание, искание невидимого града Китежа, незримого дома. Перед русской душой открываются дали, и нет очерченного горизонта перед духовными ее очами. Русская душа сгорает в пламенном искании правды, абсолютной, божественной правды и спасения для всего мира и всеобщего воскресения к новой жизни. Она вечно печалуется о горе и страдании народа и всего мира, и мука ее не знает утоления. Душа эта поглощена решением конечных, проклятых вопросов о смысле жизни. Есть мятежность, непокорность в русской душе, неутолимость и неудовлетворимость ничем временным, относительным и условным. Все дальше и дальше должно идти, к концу, к пределу, к выходу из этого «мира», из этой земли, из всего местного, мещанского, прикрепленного. Таков один из тезисов о душе России. Русская народная жизнь с ее мистическими сектами, и русская литература, и русская мысль, и жуткая судьба русский писателей, и судьба русской интеллигенции, оторвавшейся от почвы и в то же время столь характерно национальной, все, все дает нам право утверждать тот тезис, что Россия-страна бесконечной свободы и духовных далей, страна странников, скитальцев и искателей, страна мятежная и жуткая в своей стихийности….
А вот и антитезис. Россия - страна неслыханного сервилизма и жуткой покорности, страна, лишенная сознания прав личности и не защищающая достоинства личности, страна инертного консерватизма, порабощения религиозной жизни государством, страна крепкого быта и тяжелой плоти.
Поистине необходим и неотложен в России призыв к повышению человеческой активности, человеческого творчества, человеческой ответственности».
Заключительный пассаж, посвященный роли индивидуума, практически без изменений повторяется в работах и на круглых столах начала XXI века. Век прошел, а мы все там же! И снова о единстве противоположностей:
«Россия совмещает в себе несколько исторических и культурных возрастов, от раннего средневековья до XX века, от самых первоначальных стадий, предшествующих культурному состоянию, до самых вершин мировой культуры. Россия-страна великих контрастов по преимуществу - нигде нет таких противоположностей высоты и низости, ослепительного света и первобытной тьмы. Вот почему так трудно организовать Россию, упорядочить в ней хаотические стихии».
Нужно признать, что личное достоинство, личная честь, личная честность и чистота мало кого у нас пленяют. Всякий призыв к личной дисциплине раздражает русских. Духовная работа над формированием своей личности не представляется русскому человеку нужной и пленительной. Когда русский человек религиозен, то он верит, что святые или сам Бог все за него сделают, когда же он атеист, то думает, что все за него должна сделать социальная среда.
..Русский человек может бесконечно много терпеть и выносить, он прошел школу смирения. Но он легко поддается соблазнам и не выдерживает соблазна легкой наживы, он не прошел настоящей школы чести, не имеет гражданского закала. Это не значит, что, так легко соблазняющийся и уклоняющийся от путей личной и гражданской честности, русский человек совсем не любит России. По-своему он любит Россию, но он не привык чувствовать себя ответственным перед Россией, не воспитан в духе свободно-гражданского к ней отношения.
…Приходится с грустью сказать, что святая Русь имеет свой коррелятив в Руси мошеннической. Это подобно тому, как моногамическая семья имеет свой коррелятив в проституции.»
1913 год. В воздухе уже пахнет войной. Наступает пора больших, катастрофических перемен. Человек, который их возглавит, формулирует свое понимание и свое отношение к русскому народу и к русской национальной культуре
В.И.Ленин (1870—1924)
КРИТИЧЕСКИЕ ЗАМЕТКИ ПО НАЦИОНАЛЬНОМУ ВОПРОСУ (1913г.)
«…Значение лозунга национальной культуры определяется объективным соотношением всех классов данной страны и всех стран мира….
Кто хочет служить пролетариату, тот должен объединять рабочих всех наций, борясь неуклонно с буржуазным национализмом и «своим» и чужим. Кто защищает лозунг национальной культуры, — тому место среди националистических мещан, а не среди марксистов.
…Может великорусский марксист принять лозунг национальной, великорусской культуры? Нет. Такого человека надо поместить среди националистов, а не марксистов. Наше дело — бороться с господствующей, черносотенной и буржуазной национальной культурой великороссов, развивая исключительно в интернациональном духе и в теснейшем союзе с рабочими иных стран те зачатки, которые имеются и в нашей истории демократического и рабочего движения…Буржуазный национализм и пролетарский интернационализм— вот два непримиримо-враждебные лозунга, соответствующие двум великим классовым лагерям всего капиталистического мира и выражающие две политики, более того: два миросозерцания) в национальном вопросе
… всякий либерально-буржуазный национализм несет величайшее развращение в рабочую среду, наносит величайший ущерб делу свободы и делу пролетарской классовой борьбы. Это тем опаснее, что прикрывается буржуазная … тенденция лозунгом «национальной культуры». Во имя национальной культуры — великорусской, польской, еврейской, украинской и пр. — обделывают реакционные и грязные делишки черносотенцы и клерикалы, а затем и буржуа всех наций…
..Лозунг национальной культуры есть буржуазный …обман. Наш лозунг есть интернациональная культура демократизма и всемирного рабочего движения…»
О НАЦИОНАЛЬНОЙ ГОРДОСТИ ВЕЛИКОРОССОВ (1914 г.)
«…Попробуем и мы, великорусские социал-демократы определить свое отношение к этому (национальной гордости – С.В.) идейному течению. Нам, представителям великодержавной нации крайнего востока Европы и доброй доли Азии, неприлично было бы забывать о громадном значении национального вопроса; особенно в такой стране, которую справедливо называют тюрьмой народов…
Чуждо ли нам, великорусским сознательным пролетариям чувство национальной гордости? Конечно, нет! Мы любим свой язык и свою родину, мы больше всего работаем над тем, чтобы ее трудящиеся массы (т. е. 9/10 ее населения) поднять до сознательной жизни демократов и социалистов...
Мы помним, как полвека тому назад великорусский демократ Чернышевский, отдавая свою жизнь делу революции, сказал: «жалкая нация, нация рабов, сверху донизу — все рабы» (роман Н.Г.Чернышевского «Пролог») … это были слова настоящей любви к родине, любви, тоскующей вследствие отсутствия революционности в массах великорусского населения …. Мы полны чувства национальной гордости, ибо великорусская нация тоже создала революционный класс...
Мы полны чувства национальной гордости, и именно поэтому мы особенно ненавидим свое рабское прошлое…
И мы, великорусские рабочие, полные чувства национальной гордости, хотим во что бы то ни стало свободной и независимой, самостоятельной, демократической, республиканской, гордой Великороссии, строящей свои отношения к соседям на человеческом принципе равенства, а не на унижающим великую нацию крепостническом принципе привилегий…Нельзя великороссам «защищать отечество» иначе, как желая поражения во всякой войне царизму…
И мы вовсе не сторонники непременно маленьких наций; мы безусловно, при прочих равных условиях, за централизацию и против мещанского идеала федеративных отношений…»
В.И.Вернадский (1863 - 1945)
Приведенные ниже слова необходимо соотнести со временем, когда они были сказаны и записаны – 1920 год, гражданская война, забвение многих моральных норм, нравственное одичание…В разгар гражданской войны еще один ученый и мыслитель - В.И.Вернадский записывает в своем дневнике:
«Я не могу себе представить и не могу примириться с падением России, с превращением русской культуры в турецкую или мексиканскую. Мне кажется, это невозможно, так как я вижу огромные возможности и тот рост, какой шел в XX столетии.
Но, с другой стороны, отвратительные черты ленивого, невежественного животного, каким является русский народ, русская интеллигенция не менее его рабья, хищническая, продажная. То историческое «варварство», которое так ярко сказывается сейчас кругом, заставляет иногда отчаиваться в будущем России и русского народа.
Нет честности, нет привычки к труду, нет широких умственных интересов, нет характера и энергии, нет любви к свободе. Русское освободительное движение было, по существу, рабье движение. Идеал — самодержавие или крепостнический строй. Сейчас по отношению к своему народу чувствуется не ненависть, а презрение.
Хочется искать других точек опоры. Для меня исчезают основы демократии. Ведь русская демократия — это царство сытых свиней… Уж лучше господство образованной кучки людей над полуголодным рабочим скотом, какой была жизнь русского народа раньше. Стоит ли тратить какое-нибудь время для того, чтобы такому народу жилось лучше?!»
«Но, с другой стороны, я не чувствую в себе достаточно интернационализма, чтобы забыть те мечты о будущей роли в умственной жизни человечества — России и славянства, — к которой, казалось, шел ход истории».
Н.О.Лосский (1870-1965)
На закате жизни, ровесник Ленина, изгнанный им в 1922 году из России на знаменитом «философском пароходе», видный философ Н.О.Лосский [Лосский, 1957] подводит в Париже некоторые итоги в работе «Характер русского народа».
Н.О.Лосский отмечает как основное свойство русского народа - его религиозность и связанное с нею искание абсолютного добра, Царства Божия и смысла жизни, снижающееся при утрате религии на степень стремления к социальной справедливости в земной жизни; в связи с эти свойством стоит способность к высшим формам опыта, именно к религиозному, нравственному и эстетическому опыту, к философскому умозрению и к чуткому восприятию чужой душевной жизни, откуда получается живое индивидуальное общение душевной жизни, живое индивидуальное общение с людьми.
Важно отметить, что стремление к абсолютному добру может предполагать и отказ от любых неидеальных результатов.
«В связи с исканием абсолютного добра стоит свобода духа русских людей, широкая натура, испытание ценностей мыслью и опытом, откуда возникают дерзкие рискованные предприятия, склонность к анархии, неумение столковаться для общего дела, нигилизм и даже хулиганство. В связи с опытом искания абсолютного добра у русского народа развилась высокая и разносторонняя одаренность, теоретический и практический ум, художественное творчество в различных областях искусства. Чуткость к добру соединена у русского народа с сатирическим направлением ума, со склонностью все критиковать и ничем не удовлетворяться.
Второе первичное свойство русского народа – могучая сила воли, откуда возникает страстность, максимализм и экстремизм, но иногда обломовщина, леность, пассивность вследствие равнодушия к несовершенному добру земной жизни; отсюда невыработанность средних областей культуры, а вместе с тем и невыработанность характера, недостаток самодисциплины.
Отрицательные свойства русского народа - экстремизм, максимализм, требование всего или ничего, невыработанность характера, отсутствие дисциплины, дерзкое испытание ценностей, анархизм, чрезмерность критики - могут вести к изумительным, а иногда и опасным расстройствам частной и общественной жизни, к преступлениям, бунтам, к нигилизму, к терроризму. Большевистская революция есть яркое подтверждение того, до каких крайностей могут дойти русские люди в своем смелом искании новых форм жизни и безжалостном истреблении ценностей прошлого».
Исследование, написанное мыслителем на закате жизни, можно было бы упрекнуть в отрыве от жизни. Современную ему советскую действительность он знал лишь по всегда необъективным источникам – советским и эмигрантским. Упрек, однако, будет несправедлив, ибо темы и свойства, рассмотренные Николаем Онуфриевичем, во многом инвариантны как к строю, так и ко времени.
Д.С.Лихачев (1906 – 1999)
Через тридцать лет еще один очевидец событий, заключенный Соловецкого лагеря особого назначения, ударник Беломорлага, блокадник, филолог – славист, академик Д.С.Лихачев [Лихачев 1999] вносит свое понимание в проблему. Глубокий мыслитель, честный и высоконравственный ученый (что к концу двадцатого века стало большой редкостью) вступив в пору подведения итогов, написал несколько работ на интересующую нас тему. Приведем несколько характерных отрывков.
«Соседство через пространство типично не только для русских городов и сел, но и для русской культуры в целом. Мы страна европейской культуры. К этому приучило нас христианство. С ним вместе мы восприняли византийскую культуру – в очень большой степени через Болгарию…
Черту восприимчивости и понимания своего и чужого как своего отмечали многие в XIX и XX вв., нет смысла повторять и развивать это наблюдение. Скажу только, что эта последняя черта доводила русских не только до многого хорошего, но до многого плохого.
Но если говорить об идеологическом своеобразии, то здесь главенствующей чертой, несомненно, должно быть выделено правдоискательство, которое постоянно отделяло русскую мысль от русской государственной деятельности либо даже, ненадолго правда, подчиняло последнюю себе…
В русской культуре всякое явление предстает в своих наилучших формах, стремится подняться на ступеньку выше, быть наполненным значительным содержанием, обрести свободу от канонов.
Русская культура не перенимала, а творчески распоряжалась мировыми культурными богатствами. Огромная страна всегда владела огромным культурным наследием и распоряжалась им со щедростью свободной и богатой личности. Да, именно личности, ибо русская культура, а вместе с ней и вся Россия являются личностью, индивидуальностью.
Личность, индивидуальность не терпят одиночества и замкнутости в себе. От этого Россия всегда стремилась любовно усвоить наследие прошлого: наследие Греции, балканских стран и среди них в первую очередь Болгарии, культуру Италии во всем ее многообразии, сперва в XV в., - зодчество, затем, в XVIII и начала XIX в., - не только зодчество, но и музыку, живопись, литературу.
Такое же стремление усвоить культуру Голландии намечается уже в XVII в. и проявляется с наибольшей силой при Петре. А в XVIII и XIX вв. пафос усвоения чужих культур обращается на Францию, Германию, Англию, Испанию… Что может создать это русское усвоение, могло бы быть продемонстрировано хотя бы на такой области, как балет…
И все-таки есть одна черта в русской культуре, которая явственно сказывается во всех ее областях: это значение эстетического начала…
Христианский идеал приобретал в России существенную добродетель – трудолюбие, заботу о богатстве всего коллектива, будь то монастырь, княжество, государство в целом или простая помещичья семья со слугами…
Русскому народу приписывается как одна из присущих ему черт беспрекословная покорность государству. Доля правды в этом есть, ибо в России не было устоявшихся традиционных форм для выражения народного мнения. Вече, земские соборы, сельские сходы?.. Этого было явно недостаточно. Поэтому независимость, любовь к свободе выражалась по преимуществу в сопротивлениях, принимавших массовый и упорный характер. Переходы из одного княжества в другое крестьян и отъезды князей и бояр. Уход за пределы досягаемости властей в казачество навстречу любым опасностям. Бунты – Медный, Разинский, Пугачевский и многие, многие другие! Боролись не только за свои права, но и за чужие…
Для русского исторического развития характерны одновременно консерватизм и быстрые смены общественных настроений, взглядов. Кажется, что даже самые смены поколений совершаются в России через меньшее число лет, чем на Западе. Это происходит не просто из-за некоторой неупорядоченности русской жизни, но и потому еще, что в русской жизни непременно что-то остается от старого и даже от неправдоподобно старого, а с другой стороны, есть страстность, развивающая это старое и взыскующая нового…
Русская культура благодаря совмещению в ней различных наследий полна внутренней свободы. К несчастью, свобода, которой она владеет, состоит не только в свободе выбора учителей и учебного материала, не только в свободе творить, но и в свободе отрекаться от чужого и своего, крушить, уничтожать, продавать, сносить, отправлять в безвестность здания, города, села, картины, памятники, фольклор, а затем и самих авторов – интеллигенцию в целом…
Из статьи «Русский исторический опыт и европейская культура». Прежде всего, европейская культура – личностная культура (в этом ее универсализм), затем она восприимчива к другим личностям и культурам и, наконец, это культура, основанная на свободе творческого самовыражения личности…
Европеец способен изучать, включать в свою орбиту все культурные явления, все «камни», все могилы. Все они «родные». Он воспринимает все ценное не только умом, но и сердцем…
Личностный характер европейской культуры определяет ее особое отношение ко всему, находящемуся за пределами данной культуры. Это не только терпимость, но в известной мере и тяготение к другому. Отсюда и принцип свободы, внутренней свободы…
Общество только тогда общество, а не толпа, не «население», когда оно состоит из личностей, обращенных друг к другу, способных охотно понять друг друга, а благодаря этому предоставить другому свободу – «для чего-то» – для самореализации в первую очередь. Необходима терпимость, иначе невозможно существование общества без насилия и может существовать только общество без личностей, общество чиновников, рабов, поведение которых регулируется только страхом наказания…
Три основания европейской культуры очевидным образом связаны с ее миссией: сохранить в своих недрах, в своей науке и понимании все культуры человечества – как ныне существующие, так и ранее существовавшие…
Русская культура всегда была по своему типу европейской культурой и несла в себе все три отличительные особенности, связанные с христианством: личностное начало, восприимчивость к другим культурам (универсализм) и стремление к свободе…
Амплитуда колебаний между добром и злом в русском народе чрезвычайно велика. Русский народ – народ крайностей и быстрого, и неожиданного перехода от одного к другому, а поэтому – народ непредсказуемой истории…
Характерна одна деталь. Русский народ всегда отличался своим трудолюбием и, точнее, «земледельческим трудолюбием», хорошо организованным земледельческим бытом крестьянства. Земледельческий труд был свят. И вот именно крестьянство и религиозность русского народа были усиленно уничтожаемы. Россия из «житницы Европы», как ее постоянно называли, стала «потребительницей чужого хлеба». Зло приобрело материализованные формы…
Россия никогда не была Востоком.
Для Русской земли (особенно в первые века ее исторического бытия) гораздо больше значило ее положение между Севером и Югом, и потому ей гораздо больше подходит определение Скандославии, чем Евразии, так как от Азии они, как ни странно, получила чрезвычайно мало…
Византийская культура дала Руси ее духовно-христианский характер, а Скандинавия в основном – военно-дружинное устроение…
Одна из основных причин многих случайностей — национальный характер русских. Он далеко не един. В нем скрещиваются не только разные черты, но черты в «едином регистре»: религиозность с крайним безбожием, бескорыстие со скопидомством, практицизм с полной беспомощностью перед внешними обстоятельствами, гостеприимство с человеконенавистничеством, национальное самооплевывание с шовинизмом, неумение воевать с внезапно проявляющимися великолепными чертами боевой стойкости.
«Бессмысленный и беспощадный» — сказал Пушкин о русском бунте, но в моменты бунта эти черты обращены, прежде всего, на самих себя, на бунтующих, жертвующих жизнью ради скудной по содержанию и малопонятной по выражению идеи.
«Широк, очень широк русский человек — я бы сузил его»,— заявляет Иван Карамазов у Достоевского.
Совершенно правы те, кто говорит о склонности русских к крайностям во всем. Причины этого требуют особого разговора. Скажу только, что они вполне конкретны и не требуют веры в судьбу и «миссию». Центристские позиции тяжелы, а то и просто невыносимы для русского человека.
Это предпочтение крайностей во всем в сочетании с крайним же легковерием, которое вызывало и вызывает до сих пор появление в русской истории десятков самозванцев, привело и к победе большевиков. Большевики победили отчасти потому, что они (по представлениям толпы) хотели больших перемен, чем меньшевики, которые якобы предлагали их значительно меньше. Такого рода доводы, не отраженные в документах (газетах, листовках, лозунгах), я тем не менее запомнил совершенно отчетливо. Это было уже на моей памяти.
Несчастье русских — в их легковерии. Это не легкомыслие, отнюдь нет. Иногда легковерие выступает в форме доверчивости, тогда оно связано с добротой, отзывчивостью, гостеприимством (даже в знаменитом, ныне исчезнувшем, хлебосольстве). То есть это одна из обратных сторон того ряда, в который обычно выстраиваются положительные и отрицательные черты в контрдансе национального характера. А иногда легковерие ведет к построению легковесных планов экономического и государственного спасения (Никита Хрущев верил в свиноводство, затем в кролиководство, потом поклонялся кукурузе, и это очень типично для русского простолюдина).
Русские часто сами смеются над собственным легковерием: все делаем на авось и небось, надеемся, что «кривая вывезет». Эти словечки и выражения, отлично характеризующие типично русское поведение даже в критических ситуациях, не переводимы ни на один язык. Тут вовсе не проявление легкомыслия в практических вопросах, так его толковать нельзя,— это вера в судьбу в форме недоверия к себе и вера в свою предназначенность.
Стремление уйти от государственной «опеки» навстречу опасностям в степи или в леса, в Сибирь, искать счастливого Беловодья и в этих поисках угодить на Аляску, даже переселиться в Японию.
Иногда это вера в иностранцев, а иногда поиски в этих же иностранцах виновников всех несчастий. Несомненно, что в карьере многих «своих» иностранцев сыграло роль именно то обстоятельство, что они были нерусскими — грузинами, чеченцами, татарами и т. п.
Драма русского легковерия усугубляется и тем, что русский ум отнюдь не связан повседневными заботами, он стремится осмыслить историю и свою жизнь, все происходящее в мире в самом глубоком смысле. Русский крестьянин, сидя на завалинке своего дома, рассуждает с друзьями о политике и русской судьбе — судьбе России. Это обычное явление, а не исключение!
Русские готовы рисковать самым драгоценным, они азартны в выполнении своих предположений и идей. Они готовы голодать, страдать, даже идти на самосожжение (как сотнями сжигали себя староверы) ради своей веры, своих убеждений, ради идеи. И это имело место не только в прошлом — это есть и сейчас. (Разве не верили избиратели в явно несбыточные обещания некого депутата, ныне заседающего в Госдуме?)
Нам, русским, необходимо наконец обрести право и силу самим отвечать за свое настоящее, самим решать свою политику — и в области культуры, и в области экономики, и в области государственного права,— опираясь на реальные факты, на реальные традиции, а не на различного рода предрассудки, связанные с русской историей, на мифы о всемирно-исторической «миссии» русского народа и на его якобы обреченность в силу мифических представлений о каком-то особенно тяжелом наследстве рабства, которого не было, крепостного права, которое было у многих, на якобы отсутствие «демократических традиций», которые на самом деле у нас были, на якобы отсутствие деловых качеств, которых было сверхдостаточно (одно освоение Сибири чего стоит), и т.д., и т.п. У нас была история не хуже и не лучше, чем у других народов.
Нам самим надо отвечать за наше нынешнее положение, мы в ответе перед временем и не должны сваливать все на своих достойных всяческого уважения и почитания предков, но при этом, конечно, должны учитывать тяжелые последствия коммунистической диктатуры.
Мы свободны — и именно поэтому ответственны. Хуже всего все валить на судьбу, на авось и небось, надеяться на «кривую». Не вывезет нас «кривая»!
Мы не соглашаемся с мифами о русской истории и русской культуре, созданными в основном еще при Петре, которому необходимо было оттолкнуться от русских традиций, чтобы двигаться в нужном ему направлении. Но означает ли это, что мы должны успокоиться и считать, что мы пребываем в «нормальном положении»?
Нет, нет и нет! Тысячелетние культурные традиции ко многому обязывают. Мы должны, нам крайне необходимо продолжать оставаться великой державой, но не только по своей обширности и моголюдству, а в силу той великой культуры, которой должны быть достойны…
Мифы о России старые и новые.
Н. Бердяев постоянно отмечал поляризованность русского характера, в котором странным образом совмещаются совершенно противоположные черты: доброта с жестокостью, душевная тонкость с грубостью, крайнее свободолюбие с деспотизмом, альтруизм с эгоизмом, самоуничижение с национальной гордыней и шовинизмом…
Миссия России определяется ее положением среди других народов тем, что в ее составе объединилось до трехсот народов – больших, великих и малочисленных, требовавших защиты. Культура России сложилась в условиях этой многонациональности. Россия служила гигантским мостом между народами. Мостом прежде всего культурным. И это нам необходимо осознать, ибо мост этот, облегчая общение, облегчает одновременно и вражду, злоупотребления государственной власти…
То, что страна, создавшая одну из самых гуманных универсальных культур, имеющая все предпосылки для объединения многих народов Европы и Азии, явилась в то же время одной из самых жестоких национальных угнетательниц, и прежде всего своего собственного, «центрального» народа – русского, составляет один из самых трагических парадоксов в истории, в значительной мере оказавшейся результатом извечного противостояния народа и государства, поляризованности русского характера с его одновременным стремлением к свободе и власти…
А.П.Чехов в повести «Степь» обронил от себя лично такое замечание: «Русский человек любит вспоминать, но не любит жить»; то есть он не живет настоящим, и действительно – только прошлым или будущим!
Настоящее всегда воспринималось в России как находящееся в состоянии кризиса. И это типично для русской истории. Вспомните: были ли в России эпохи, которые воспринимались бы их современниками как вполне стабильные и благополучные? Период княжеских распрей или тирании московских государей? Петровская эпоха и период послепетровского царствования? Екатерининская? Царствование Николая I? Не случайно русская история прошла под знаком тревог, вызванных неудовлетворенностью настоящим, вечевых волнений и княжеских распрей, бунтов, тревожных земских соборов, восстаний, религиозных волнений. Достоевский писал о «вечно создающейся России». А А.И.Герцен отмечал: «В России нет ничего оконченного, окаменелого: все в ней находится еще в состоянии раствора, приготовления... Да, всюду чувствуешь известь, слышишь пилу и топор».
Итак, место русской культуры определяется ее многообразнейшими связями с культурами многих и многих других народов Запада и Востока…
Что же делать сейчас, в пору действительной отсталости и катастрофического падения культуры? Ответ, я думаю, ясен. Кроме стремления к сохранению материальных остатков старой культуры (библиотек, музеев, архивов, памятников архитектуры) и уровня мастерства во всех сферах культуры надо развивать университетское образование. Здесь без общения с Западом не обойтись.
Л.Н.Гумилев (1912 - 1992)
Национальный характер, национальный менталитет, однако, не неизменны. Предоставим слово Л.Н.Гумилеву [Гумилев,1992]: «… так называемый «национальный характер» - миф, ибо для каждой новой эпохи он будет другим, даже при ненарушенности последовательности смены фаз этногенеза. Например, Илья Ильич Обломов и его слуга Захар — лентяи. Однако предки их отбили от татар Заволжья богатые земли, завели на них доходное хозяйство и построили себе удобные, красивые дома, наполнив их книгами и картинами. Предки Раневской развели вишневый сад, который она пустила на ветер. Купчики из пьес Островского тратят капиталы, сколоченные их дедами. Так что же характерно для «русского» психологической типа: строгое собирательство или веселое, беззаботное расточительство? Видимо, то и другое, но в зависимости от эпохи, т.е. фазы этногенеза. Эти изменения идут неуклонно, не будучи функционально связаны ни с модификациями географической среды, ни со сменами общественно-экономических формаций, хотя постоянно взаимодействуют с теми и другими. Но это интерференция «независимых переменных», сопряженных в историческом процессе».
Г.Г. Дилигенский (1929 - 2002)
[Дилигенский 1966] Один из видных современных исследователей указывал на такие социальные установки современного российского архетипа, как: способность к терпению; духовность, приоритет духовного над материальным; склонность к ценностной, морально-этической рефлексии; государственность и патернализм; внутренний эскапизм, дополненный эскапизмом внешним (экстенсивность); широта русской натуры; антиномичность; вопрошающее, сомневающееся в самом себе самосознание; предрасположенность к социальной утопии, к ожиданию чудесного и внезапного преображения жизни; экстравертность, открытость в коммуникации; адаптационный индивидуализм незападного типа и низкая способность к разумному самоограничению во имя групповых интересов; постоянная потребность в некоем внешнем «образце» подсказывающем, куда надо идти; способность впитывать инородные культурные образования или отвергать их, защищая свою постоянно находящуюся под угрозой самобытность («устойчивая неустойчивость»).
В основе социоцентрического характера россиян, во многом определяющего взаимоотношения людей, лежит антиличностная социальная установка и замещение понятия свободы в ментальности русского человека понятием воли, которые блокируют индивидуальность, незапрограммированную активность отдельных людей.
4.2. Феномен менталитета-
Менталитет - это некая интегрирующая характеристика людей, живущих в конкретной культуре, которая позволяет описать своеобразие видения этими людьми окружающего их мира и объяснить специфику их реагирования на него.
В отечественной философской и культурологической литературе, где понятие “ментальность” сравнительно давно обрело права гражданства, чаще всего понимают как совокупность представлений, воззрений, “чувствований” общности людей определенной эпохи, географической области социальной среды, особый психологический уклад общества, влияющий на исторические и социальные процессы.
При анализе менталитета нужно исходить из того, что данное понятие описывает именно специфику отражения внешнего мира, обуславливающую своеобразность способов реагирования достаточно большой общности людей.
В самом общем виде менталитет может быть, вероятно, определен как некая характерная для конкретной культуры (субкультуры) специфика психической жизни представляющих данную культуру (субкультуру), детерминированная экономическими и политическими условиями жизни в историческом аспекте.
Данное определение в известной степени пересекается с понятием “национальный характер”, под которым понимают либо “присущий представителям данной нации набор основных личностных черт” (концепция модальной личности), либо систему основных существующих в этносе представлений: установок, верований, ценностей, умонастроений и т.п. (концепция социальной личности).
Т.о. содержание менталитета, как это вытекает из самой этимологии слова, заключается в когнитивной сфере и определяется прежде всего теми знаниями, которыми владеет изучаемая общность. Совместно с верованиями знания составляют представление об окружающем мире, которые являются базой менталитета, задавая вкупе с доминирующими потребностями и архетипами коллективную бессознательную иерархию ценностей, характеризующую данную общность.
Характер предпочтений русского менталитета в традиционном его виде.
В центре русского менталитета находится не факт или идея, а конкретное дело. Много язвительных замечаний разбросано в трудах русских философов о феноменологичности “идей” и позитивных “фактов”. “Эмпирик англичанин имеет дело с фактами, мыслитель немец - с идеей; один грабит и давит народы, другой уничтожает в них саму народность”. Для русского важно дело, которое результируется в вещи.
Мысль расценивается как дело. За мысли можно судить так же, как и за совершенное дело. Такое понимание стало формальным основанием для борьбы с ересями и трагически отозвалось в нашей истории. Имеется в виду не бытовая, плоская мысль, но ключевая идея - логос. Всякое дело, мысль или слово (три ипостаси логоса) окрашены нравственным идеалом.
Красота важнее пользы, поскольку польза - один из компонентов красоты. Враждебное отношение к позитивизму и практицизму выступает устойчивой характеристикой народного понимания “пользы” и “красоты”.
Духовность важнее меркантильности. Прагматические установки не важны, если на первое место выходят идеи и интересы более высокого порядка.
Качество дела или исполнения важнее, чем количество произведенного. Категорию качества как основную категорию славянского менталитета особенно отстаивали славянофилы.
Личная совесть человека предпочтительнее пред навязываемой средой “сознательностью”, т.е. сознанием. Для русского важнее “правда”, чем отвлеченная “истина”, как вообще душа важнее тела (формы), а искусство важнее науки (в широком смысле)
С русским менталитетом традиционно связывается легковерие, точнее вера в авторитет, а не в “науку”. “Неученые люди - самые гениальные”, - этот афоризм Федорова вполне отражает древнерусское представление об угодном Богу мудреце. Высказываний на этот счет много, причем в качестве единственного критерия авторитетности, общего для всех, признается Бог:
Строго говоря, сила русского менталитета в том, что для него нет авторитета, кроме Бога, а Бог, как известно, у каждого в сердце свой, “совесть”. Отсюда самодовольство и кажущаяся буйность русского человека, его свободолюбие и видимая “среднесть”, в том числе интеллектуальная. Гениальность - такая же блажь, как и дурость: крайности сходятся.
Существует множество частных ментальных характеристик, которые интересны сами по себе. Они также восходят к далекому прошлому. Так «добрый молодец», например, в нашем понимании, по-прежнему, удалой, а не смелый или отважный, т.е. не расчетливо решающийся на смелый поступок, а тот, кто личным выбором решается на рискованный шаг.
В советской литературе 60-80х годов при всех идеологических искажениях можно также найти устойчивое стремление идентифицировать русского (советского) человека по наиболее устойчивым представлениям о смысле жизни и о справедливости. При общей ориентации авторов в бывшем СССР на социально-творческий тип представлений о смысле жизни (цель человеческой жизни главным образом определяется служением обществу, людям, которое характеризуется как важнейший критерий ценности человеческой жизни, ее морально-этическое оправдание) очевидным было стремление отыскать ограниченность, взаимосвязь индивидуально-личностных и общественных, коллективных ценностей.
Весьма типичным было и то, что смысл жизни человека определялся именно служением делу справедливости, ее утверждению в обществе, а также поисками ее каждым человеком, постижением смыслов, основ, справедливого и несправедливого. Этот поиск и вера в возможность справедливой жизни традиционно составляют в России фундамент жизнестойкости человека, его жизненных сил, индивидуальной и социальной субъективности.
Прикладные исследования показывают, что сегодня, несмотря на явно выраженный процесс деморализации, снижение уровня правовой культуры, утраты веры в возможность справедливости, разрушение традиционных представлений о целях и смысле жизни, сохраняется устойчивое стремление россиян опираться на те или иные представления о справедливом.
Даже студенческая молодежь России, склонная сегодня к признанию приоритета прагматически-рационалистического подхода к выбору жизненных стратегий во многом остается верной традиционной приверженности к поиску высокого смысла жизни, связывая ее с проблемой справедливого и несправедливого в обществе.
Исторически, однако, это всегда было связано с существенным осложнением социальной защиты человека, с обесцениванием самой человеческой жизни. А именем справедливости, освещаемой служением интересам людей, Родине, Отечеству в ходе революций было уничтожено наибольшее количество людей.
Стереотипы русского характера, кросскультурный аспект.
На основе результатов исследования А.Е. Грамницкого можно составить характерологический портрет “типичного русского”.
Русские считают, что уступают другим по уровню боевитости (в русской смелости больше безоглядной бесшабашности) и “рационального самоконтроля” (и признавая это!), они надеются, что им удастся компенсировать это более высокими нравственными качествами - добротой, сочувствием, коллективизмом. Если не считать повышенные значения по фактору “моральность” проявлением иллюзорных защитных тенденций самовосприятия, то нужно признать наличие в конституциональном темпераменте русских (как, по-видимому, и у других славянских народов) повышенной сензитивности, проявляющейся в социальном поведении в форме повышенной способности к сопереживанию, сочувствию, эмоциональному отклику. Эта интерпретация согласуется с данными о повышенной потребности у русских в эмоциональном контакте и доверительном общении. Такой профиль коррелирует с успехами в искусстве и гуманитарных науках.
Сравним данный стереотип со стереотипом русских, который сложился к середине 80х гг. у европейцев: серьезный, твердый, трудолюбивый, осторожный, умный, скромный, активный, уверенный (качества приведены здесь по убывающей).
Здесь отсутствуют какие-либо признаки межличностной сензитивности и эмпатийности вовсе! Этот портрет напоминает характерологический портрет эстонца, нежели русского, скорее даже нечто среднее между подлинным “русским” и “немцем”.
Одно из объяснений - это “эффект фасада” или особого впечатления, которое возникает при официальном общении, т.к. русские предпочитают держать партнеров на значительной межличностной дистанции, будучи излишне скованными и закрепощенными из-за отсутствия навыков этикетного общения, которое для них непривычно в быту и в неформальном общении со “своими”. Фактор “фасада” тесно связан с возможным механизмом гиперкомпенсации: избыточный контроль в ответственных ситуациях всегда приводит к скованности, зажатости.
Однако, сами русские судят о русских как о людях с низким уровнем рационального самоконтроля и самоуверенности; хотя при этом сами себе они приписывают данные черты в меньшей степени, чем стереотипизированному образу “типичного русского”.
Стереотип “русского” в представлениях самого русского лежит ближе к представлениям импульсивных народов, в стиле жизни которых сохранились элементы “деревенской”, семейно-патриархальной культуры (итальянцы, грузины). Но сами испытуемые были главным образом представителями городской интеллигенции.
Т.о. можно сделать следующий вывод:
• с одной стороны, наблюдается очевидная специфика русского национального характера, выражающаяся в повышенной межличностной сензитивности на фоне сниженной самоуверенности и способности к рациональному самоконтролю, в наличии крайних и противоречивых черт характера;
• но с другой стороны, по-видимому, происходит процесс прогрессирующей утраты этой специфики на фоне перехода населения к стилю жизни, принятому во всех постиндустриальных обществах. Одним из психологических симптомов этого периода является “отрицательная идентификация” - отвержение черт своего национального характера самими русскими, как ведущих к социальной дезадаптации.
Американская Мечта и Русская Идея.
Национальная идея представляет собой символ вечного и исторически преходящего. Это сложный, многомерный, почти не поддающийся сколько-нибудь четкому определению комплекса представлений, убеждений, верований народа (отраженные в его религии, философии, культуре, языке), который дает смысл национальному существованию и очерчивает важнейшие духовные идеалы, включающие представления о Совершенном Человеке и Совершенной Жизни.
Олицетворением успеха и олицетворенной Американской мечты стал “дядя Сэм”. Прототип “дяди Сэма” - личность вполне реальная, Самюэль Уилсон, торговец мясом, воплотивший в себе представления американцев о честности, достоинстве и патриотизме. Он начал самостоятельную жизнь в 14 лет без цента в кармане, став затем процветающим дельцом. “Дядя Сэм” (Uncle Sam) - шутливая расшифровка аббревиатуры US, которая в виде штемпеля ставилась на упаковках с мясом. Со временем “дядя Сэм” превратился в символ стопроцентного американца и самой Америки.
Американская традиция среди достоинств “дядя Сэма” не случайно выделяет принцип опоры на собственные силы. Он ориентирует личность прежде всего на достижение индивидуального успеха, развитие инициативы, ожесточенную конкурентную борьбу. Установка на успех, господствующая в массовом сознании общества, становится, своего рода, регулятором ценностных ориентаций.
Индивидуализм - это краеугольный камень в фундаменте Американской мечты. Предполагается в качестве идеала расцвет индивидуальности в условиях свободы во благо индивида и общества, на основе равенства возможностей. Русская традиция, признавая индивидуальность, отвергает индивидуализм, американская стремится к синтезу того и другого.
В наше время наступил период серьезного испытания как для Русской Идеи, так и для Американской Мечты. Россия переживает кризис своего национального бытия, ее духовные идеалы во многом утрачены или искажены. Нынешнее бессилие русской культуры отражает подавленное состояние русского духа. Американская мечта переживает кризис иного рода: для миллионов рядовых граждан она стала сводиться к достижения материального преуспеяния, к мечте о доме с тремя спальнями и престижном автомобиле. В таком вульгаризированном виде она сделалась для людей духовно ориентированных объектом для критики, а не источником вдохновения, как это было некогда.
Подобный образ жизни, который сейчас активно перенимается за неимением собственного идеала, несет с собой стресс, увеличение социальной напряженности и дезадаптацию российского населения из-за отсутствия необходимой базы в представлениях россиян. Так стоит ли так активно стремиться быть похожими на Запад?
“Идея” должна быть выстрадана, выношена, она часть идеологии, т.е. отделена от реальной повседневной жизни тонкой, но подчас непроницаемой стеной. “Идея” абсолютна по своей сути и потому вечна, фаталистична. “Мечта” пластична: может осуществиться, развеяться, возродиться. Американская Мечта обычно нацеливает на достижение материального прагматичного успеха (богатство, благополучие, власть); Русская Идея всегда была теснейшим образом связана с духовностью, нравственным совершенством. И высшим символом, воплощающим “русскую душу”, можно считать слова Сони из “Дядя Вани”, в которых концентрируется надежда, мечта о счастье, обреченность, терпение и тоска: “Мы услышим ангелов, мы увидим все небо в алмазах, мы увидим, как все зло земное, все наши страдания потонут в милосердии, которое наполнит собою весь мир, и наша жизнь станет тихою, нежною, сладкою, как ласка”.
Сбудется ли это пророчество?
Наличие межличностной деятельности (национального характера) в России хорошо коррелирует со структурой ценностных ориентаций (национального менталитета): в западных странах главное - сам результат, в России - морально-этические соображения (совесть, нравственность, ответственность и т.п.) по поводу результата.
Т.о. можно выделить следующие признаки принадлежности России к другой социокультурной общности, отличной от западной:
• в России доминирует морально-этическая ориентация (в отличие от прагматической западной ориентации),
• в России преобладают внеэкономические цели (в отличие от экономических в западном обществе),
• внутренний мотив большинства населения - “завистливая справедливость” (непрагматическая уравниловка): “Пусть у него не будет больше, чем у меня”,
• доминирует вера в необходимость централизованного, единичного решения проблемы.
Все эти стороны характера заслуживают того, чтобы их учитывать в деятельности руководителей как системы государственного управления, так и менеджмента. Однако до сих пор остается неясной та степень, с которой проявляются приведенные характеристики, и связь между ними в разных ситуациях. Предстоит изучить, как влияет национальная культура на другие уровни культуры (институциональную, организационную, управленческую культура – стиль управления).
Кроме того, следует различать культуру русских и культуру россиян, включающую свыше 100 национальных культур.
Похожие рефераты:
